Россия скажет: «Да»?

Medya Gunlugu / Дженк Башламыш (Cenk Başlamış) — 18 января 2018

Важнейшая тема на повестке дня Турции — операция в Африне, которая, согласно заявлению президента Реджепа Тайипа Эрдогана, «может начаться в любой момент».

В процессе развития этих событий, ускорившемся после того, как США объявили о решении создать пограничные формирования в Сирии численностью 30 тысяч человек, один из самых волнующих вопросов состоит в следующем: как Россия отреагирует на операцию в Африне? Из заявлений президента Эрдогана становится понятно, что контакты с Москвой по этому вопросу идут за закрытыми дверями.

Ответить прямо на этот критически важный вопрос в духе «Россия скажет: «Да» или «Россия, однозначно, скажет: «Нет» крайне сложно.

Прежде всего следует отметить, что после того как операция в Африне возникла на повестке дня, Москва, если не считать заявления из уст министра иностранных дел Сергея Лаврова, пребывает в молчании, и это обращает на себя внимание. В этом заявлении Лавров сказал, что решение США может нанести вред территориальной целостности Сирии. Но отметив, что в Африне должен обеспечиваться режим прекращения огня, Лавров отправил скрытый сигнал и Анкаре. Нетрудно догадаться, что Россия, которая желает прекращения гражданской войны в Сирии и скорейшего перехода к процессу мирного урегулирования, — не сторонница начала столкновений в Африне, где находятся ее собственные военные. Москва хотела бы, чтобы Турция сосредоточилась не столько на наступлении на Африн, сколько на обезвреживании джихадистских сил в Идлибе.

Вопрос Отрядов народной самообороны (YPG) всегда присутствовал в качестве проблемы в отношениях двух стран, восстановившихся после уничтожения Турцией российского самолета, хотя и не выходил на передний план. В то время как Турция считает YPG сирийским крылом Рабочей партии Курдистана (РПК) и признает их «террористической организацией», Россия в отношении каждой из двух этих организаций занимает прямо противоположную позицию. Более того, известно, что Москва желает дать курдам роль в формировании будущего Сирии, что может дойти вплоть до автономии. С другой стороны, Россия для достижения своих целей в Сирии нуждается и в поддержке Турции (как и Ирана).

Поэтому изначально вопрос YPG поставил русских перед дилеммой: ни Турцию, ни YPG они не хотят потерять или настроить против себя.

Российский эксперт Андрей Кортунов, поделившийся своими взглядами с газетой «Коммерсантъ», придерживается того мнения, что операция в Африне может привести к выходу курдов из мирного процесса в Сочи, и, следовательно, Москва не будет благоволить такой операции.

Другой эксперт Андрей Федоров говорит, что России, даже если она не одобряет операцию в Африне, непросто зажечь «красный свет», поскольку это чревато потерей Турции, при этом расчеты Эрдогана тоже опираются на это ожидание.

В этой ситуации Россия в данном вопросе должна найти такой выход, который позволит не настроить против себя Турцию, не толкнуть YPG окончательно в объятия США и не навредить своим интересам. Возможно, Москва в попытке решить это сложное уравнение ищет формулу «без операции».

Но независимо от того, зажжет Москва «зеленый свет» или нет, вопрос Африна, который для Турции является вопросом выживания, — только один акт «большой пьесы» для России.

Тогда чего на самом деле хочет Россия?

Несмотря на то, что в данный момент Россия построила союз с Турцией и Ираном в Сирии, русские, весьма вероятно, не относятся к этому трехстороннему сотрудничеству как к постоянному союзу. Для России важно усилить свои позиции в Сирии, склонить США к диалогу с нею и, сев с ними за один стол, создать представление, что две страны «равны». Это важнейшая тактика российской дипломатии не только в Сирии, но и во многих других международных вопросах.

То есть, на самом деле для России важнее суметь наладить отношения с США.